Дневник войны, глава 258. «Купила матрас в машину. За последние месяцы он окупился сполна»

Мы уже привыкли к этому ритму, к этому отчаянному танцу со смертью. Но привыкли – не значит смирились. Звоню знакомой в Киеве, чтобы узнать, как ее неспокойные будни:

– Сегодня ночевать сразу спустилась на паркинг, чтобы не переводить ночь. Купила матрас в машину. За последние месяцы он окупился сполна. Лучшая моя инвестиция в жизни.

На следующий день ее квартиры не стало. Но вместо отчаяния знакомая присылает какое-то архивное британское фото Лондона после авиабомбежки в 1940 году, где женщина пьет чай, сидя на руинах своего дома. С подписью: «Сохраняй спокойствие и продолжай».

Я пытаюсь понять. Каждый день я пытаюсь понять. Зачем? Зачем они это делают? Что движет теми, кто отдает эти приказы, и теми, кто их выполняет? Разрушенные дома, искореженные судьбы, детские игрушки на пепелищах, бесконечные похороны…

Я недавно читала про старое интервью психолога Карла Юнга, которое он дал 11 мая 1945 года. Он говорил не о геополитике, а о том, что куда страшнее – о глубинах человеческой психики, о коллективной тени, которая, по его мнению, привела Германию к безумию.

Сегодня, глядя на войну в Украине, осознаю, насколько точно его анализ полувековой давности описывает кошмар, разворачивающийся на моих глазах.

Юнг утверждал, что нацизм был не просто делом рук диктатора, а жутким проявлением подавленной, неинтегрированной темной стороны всего немецкого народа. Он говорил о «психической эпидемии», охватившей нацию, когда миллионы людей перестали мыслить критически, поддавшись иррациональной волне.

«Немцы просто делали то, что чувствовали», – констатировал он, ужасаясь этой потере индивидуальной моральной ответственности.

Война против Украины – это не просто политический акт, это чудовищное проявление неинтегрированной коллективной тени современного российского общества и его руководства.

Вековое имперское высокомерие, болезненные исторические обиды и непреодолимое желание доминировать над соседями – все это признаки подавленных комплексов, которые вырвались наружу, обернувшись кровавой войной.

Самым ярким и, пожалуй, наиболее жутким проявлением юнгианских идей в этой войне является феномен проекции. Риторика Кремля о «денацификации» Украины, попытка объявить жертву «нацисткой», чтобы оправдать собственную агрессию, – это хрестоматийный пример.

Агрессор проецирует свои собственные тоталитарные черты, свою тягу к варварству и безжалостности на тех, кого он стремится поработить. Так создается внешний «враг», с которым нужно бороться, чтобы избежать мучительной саморефлексии.

Они приписывают нам зло, живущее в них самих, чтобы легче было уничтожать. Они не хотят видеть в нас равных, не хотят признать наше право быть самими собой, называть нашу историю – нашей. Они хотят стереть нас, потому что мы не вписываемся в их «величие».

Наблюдая за скоростью и глубиной, с которой иррациональность и пропаганда захлестнули значительную часть российского общества, мы видим ту самую «психическую эпидемию», о которой говорил Юнг.

Люди, казалось бы, утратили способность критически мыслить, слепо веря абсурдным нарративам и демонизируя целый народ. Это коллективное бессознательное, пораженное ложью, создает благодатную почву для зверств, которые стали шоком для всего мира. 

Но есть то, чего они не понимают. Или не могут понять.

Основой нашей жизни в Украине является не жертва, а достоинство. А достоинство – это действие. Это не пассивное принятие боли. Это нежелание покоряться, это каждый наш вздох свободы, каждый поступок сопротивления, каждая восстановленная стена.

Мы не жертвы – мы борцы. И мы будем стоять до конца, потому что у нас есть достоинство – активное противостояние злу, когда коллективное бессознательное отвергает роль жертвы и мобилизуется для защиты фундаментальных ценностей.